И а бунин холодная осень читать. Холодная осень бунин
В июне того года он гостил у нас в имении - всегда считался у нас своим человеком: покойный отец его был другом и соседом моего отца. Пятнадцатого июня убили в Сараеве Фердинанда. Утром шестнадцатого привезли с почты газеты. Отец вышел из кабинета с московской вечерней газетой в руках в столовую, где он, мама и я еще сидели за чайным столом, и сказал:
Ну, друзья мои, война! В Сараеве убит австрийский кронпринц. Это война!
На Петров день к нам съехалось много народу, - были именины отца, - и за обедом он был объявлен моим женихом. Но девятнадцатого июля Германия объявила России войну…
В сентябре он приехал к нам всего на сутки - проститься перед отъездом на фронт (все тогда думали, что война кончится скоро, и свадьба наша была отложена до весны). И вот настал наш прощальный вечер. После ужина подали, по обыкновению, самовар, и, посмотрев на запотевшие от его пара окна, отец сказал:
Удивительно ранняя и холодная осень!
Мы в тот вечер сидели тихо, лишь изредка обменивались незначительными словами, преувеличенно спокойными, скрывая свои тайные мысли и чувства. С притворной простотой сказал отец и про осень. Я подошла к балконной двери и протерла стекло платком: в саду, на черном небе, ярко и остро сверкали чистые ледяные звезды. Отец курил, откинувшись в кресло, рассеянно глядя на висевшую над столом жаркую лампу, мама, в очках, старательно зашивала под ее светом маленький шелковый мешочек, - мы знали какой, - и это было и трогательно и жутко. Отец спросил:
Так ты все-таки хочешь ехать утром, а не после завтрака?
Да, если позволите, утром, - ответил он. - Очень грустно, но я еще не совсем распорядился по дому.
Отец легонько вздохнул:
Ну, как хочешь, душа моя. Только в этом случае нам с мамой пора спать, мы непременно хотим проводить тебя завтра…
Мама встала и перекрестила своего будущего сына, он склонился к ее руке, потом к руке отца. Оставшись одни, мы еще немного побыли в столовой, - я вздумала раскладывать пасьянс, - он молча ходил из угла в угол, потом спросил:
Хочешь пройдемся немного?
На душе у меня делалось все тяжелее, я безразлично отозвалась:
Хорошо…
Одеваясь в прихожей, он продолжал что-то думать, с милой усмешкой вспомнил стихи Фета:
Какая холодная осень!
Надень свою шаль и капот…
Не помню. Кажется, так:
Смотри - меж чернеющих сосен
Как будто пожар восстает…
Какой пожар?
Восход луны, конечно. Есть какая-то деревенская осенняя прелесть в этих стихах. «Надень свою шаль и капот…» Времена наших дедушек и бабушек… Ах, Боже мой, Боже мой!
Ничего, милый друг. Все-таки грустно. Грустно и хорошо. Я очень, очень люблю тебя…
Одевшись, мы прошли через столовую на балкон, сошли в сад. Сперва было так темно, что я держалась за его рукав. Потом стали обозначаться в светлеющем небе черные сучья, осыпанные минерально блестящими звездами. Он, приостановясь, обернулся к дому:
Посмотри, как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома. Буду жив, вечно буду помнить этот вечер…
Я посмотрела, и он обнял меня в моей швейцарской накидке. Я отвела от лица пуховый платок, слегка отклонила голову, чтобы он поцеловал меня. Поцеловав, он посмотрел мне в лицо.
Как блестят глаза, - сказал он. - Тебе не холодно? Воздух совсем зимний. Если меня убьют, ты все-таки не сразу забудешь меня?
Я подумала: «А вдруг правда убьют? и неужели я все-таки забуду его в какой-то срок - ведь все в конце концов забывается?» И поспешно ответила, испугавшись своей мысли:
Не говори так! Я не переживу твоей смерти!
Он, помолчав, медленно выговорил:
Ну что ж, если убьют, я буду ждать тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне.
Я горько заплакала…
Утром он уехал. Мама надела ему на шею тот роковой мешочек, что зашивала вечером, - в нем был золотой образок, который носили на войне ее отец и дед, - и мы все перекрестили его с каким-то порывистым отчаянием. Глядя ему вслед, постояли на крыльце в том отупении, которое всегда бывает, когда проводишь кого-нибудь на долгую разлуку, чувствуя только удивительную несовместность между нами и окружавшим нас радостным, солнечным, сверкающим изморозью на траве утром. Постояв, вошли в опустевший дом. Я пошла по комнатам, заложив руки за спину, не зная, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос…
Убили его - какое странное слово! - через месяц, в Галиции. И вот прошло с тех пор целых тридцать лет. И многое, многое пережито было за эти годы, кажущиеся такими долгими, когда внимательно думаешь о них, перебираешь в памяти все то волшебное, непонятное, непостижимое ни умом, ни сердцем, что называется прошлым. Весной восемнадцатого года, когда ни отца, ни матери уже не было в живых, я жила в Москве, в подвале у торговки на Смоленском рынке, которая все издевалась надо мной: «Ну, ваше сиятельство, как ваши обстоятельства?» Я тоже занималась торговлей, продавала, как многие продавали тогда, солдатам в папахах и расстегнутых шинелях кое-что из оставшегося у меня, - то какое-нибудь колечко, то крестик, то меховой воротник, побитый молью, и вот тут, торгуя на углу Арбата и рынка, встретила человека редкой, прекрасной души, пожилого военного в отставке, за которого вскоре вышла замуж и с которым уехала в апреле в Екатеринодар. Ехали мы туда с ним и его племянником, мальчиком лет семнадцати, тоже пробиравшимся к добровольцам, чуть не две недели, - я бабой, в лаптях, он в истертом казачьем зипуне, с отпущенной черной с проседью бородой, - и пробыли на Дону и на Кубани больше двух лет. Зимой, в ураган, отплыли с несметной толпой прочих беженцев из Новороссийска в Турцию, и на пути, в море, муж мой умер в тифу. Близких у меня осталось после того на всем свете только трое: племянник мужа, его молоденькая жена и их девочка, ребенок семи месяцев. Но и племянник с женой уплыли через некоторое время в Крым, к Врангелю, оставив ребенка на моих руках. Там они и пропали без вести. А я еще долго жила в Константинополе, зарабатывая на себя и на девочку очень тяжелым черным трудом. Потом, как многие, где только не скиталась я с ней! Болгария, Сербия, Чехия, Бельгия, Париж, Ницца… Девочка давно выросла, осталась в Париже, стала совсем француженкой, очень миленькой и совершенно равнодушной ко мне, служила в шоколадном магазине возле Мадлэн, холеными ручками с серебряными ноготками завертывала коробки в атласную бумагу и завязывала их золотыми шнурочками; а я жила и все еще живу в Ницце чем Бог пошлет… Была я в Ницце в первый раз в девятьсот двенадцатом году - и могла ли думать в те счастливые дни, чем некогда станет она для меня!
Так и пережила я его смерть, опрометчиво сказав когда-то, что я не переживу ее. Но, вспоминая все то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же все-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер. Ужели он был когда-то? Все-таки был. И это все, что было в моей жизни, - остальное ненужный сон. И я верю, горячо верю: где-то там он ждет меня - с той же любовью и молодостью, как в тот вечер. «Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне…» Я пожила, порадовалась, теперь уже скоро приду.
«Холодная осень»
Рассказ «Холодная осень» очень ярко демонстрирует все сказанное выше. Главная героиня, которая рассказывает о собственной жизни, которая оказалась для нее довольно трудной и долгой, в один прекрасный момент подводит окончательный итог. Вспоминая все прошлые моменты собственного существования, она пытается вспомнить и выделить какие-то действительно яркие, запоминающиеся моменты, которые произошли с ней, но на ум приходит лишь один холодный осенний вечер. Для нее этот вечер был особенным и страшным одновременно – женщина провожала своего жениха, который отправлялся на войну, прощалась с ним. Казалось бы, вроде бы это – сугубо печальный момент, но для нее в то же время, он был каким-то радостным, особенным и уникальным в своей мере. Как раз вечером, того же дня, ей начали приходить в голову не самые приятные мысли, которые, по сути, должны были посетить ее намного раньше, вроде таких, что жениха убьют на войне и он оттуда не вернется. Главная героиня боится и не хочет думать, но мысли о том, что, если он погибнет героем и в итоге она посмеет его забыть – не дают ей покоя. Она пугается таких навязчивых мыслей и старается уйти от них, пытается уговорить саму себя отказаться от всего того, что приходит ей на ум.
Как бы печально ни было, но жених главной героини действительно погибает на войне, как герой. Девушка переживает этот момент, что, в принципе, заложено в природе самого человека – время способно излечить абсолютно все. Она выходит замуж за другого молодого человека, рожает ему ребенка. Ее жить оказалась весьма трудной, впрочем, как и большинства соотечественников в период революции 1917 года. Девушка скитается по стране в поисках пристанища, спасения, которое поможет пережить ей все ужасы, унижения. Муж главной героини также погибает, дочь становится отчужденной, черная работа – все это мучает ее саму изнутри. Все эти события, которые ей пришлось пережить, она вспоминает, но понимать, что истинную радость и наслаждение ей принесла лишь та осенняя холодная ночь. Именно тогда они понимает, что в жизни у нее была лишь одна единственная любовь, которая не может сравниться ни с чем. Этот яркий момент освещает всю жизнь героини, он становится своеобразным смыслом жизни, ее опорой и истинной надеждой в будущем.
Несмотря на множество лишений, сложностей, которые ей пришлось пережить в своей жизни, греет лишь одно воспоминание ее скончавшегося жениха, а именно - его слова: «Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне...». Женщина отвечает, как бы сама себе: «Я пожила, порадовалась, а теперь жди, я скоро приду».
Основная часть рассказа
Как можно догадаться, ключевым элементом во всем рассказе является именно та ночь, когда главная героиня простилась со своим женихом, который отправлялся на войну. Мы узнаем о том, что в Сараеве был убит австрийский кронопринц, что означало начало войны. Возлюбленный же героини, в свою очередь, является полноправным членом ее семьи, родным человеком, он должен отправиться на фронт, воевать. Собственно, поженили героев как раз в тот вечер. Судьба, обладая могучей иронией, в свою очередь, распорядилась таким образом, что первый вечер молодой пары стал для них как раз последним. Именно в этом и заключается причина радости и тоски одновременно. Этот холодный осенний вечер стал для молодых своеобразной светлой печалью, он обладал неумолимо увядающей красотой и весьма сильно запомнился героине.Немаловажное значение в этом рассказе Бунина имеют самые различные детали. Например, героиня нередко перечисляет даты всех событий. К тому же, все, что происходило с ней за последние несколько десятков лет, она помнит довольно отчетливо – в мелочах, с подробностями рассказывает читателям о собственной судьбе, переживаниях и сложностях, которые ей пришлось преодолеть. Такие детали в рассказе носят сильный психологический характер, они предают больше значения и «веса» в переносном понимании этого слова вечеру, который провела героиня со своим уже погибшим женихом. Например, отчетливо это можно заметить во время их последнего ужина. Каждый из персонажей понимает, что это скорее всего, будет их последний совместный ужин, но напряжение, царившее в атмосфере каждый, пытался скрыть – незначительные и простые, повседневные фразы умело перекрывают, маскируют все собой.
Наконец, молодая пара остается наедине. Вместе они прогуливаются по осеннему саду, который тоже будто бы напрягся от тягости и неумолимого будущего, причем, не самого хорошего и завидного. Парень, пытаясь выразить все, что чувствует к своей возлюбленной начинает цитировать стихотворения Фета, которые, как ни странно, становятся для него судьбоносными.
Заключение
В итоге, как мы понимаем, молодой человек отправляется на территорию боевых действий. На шею ему надевают «роковой мешочек», который ему не совсем помогает, молодой человек остается навсегда там, на войне. Главная героиня после отбытия своего жениха возвращается в дом. Солнечное утро, радость – все это как будто улетучилось, ушло, будто бы всего этого и не было, вовсе. Писатель довольно подробно описывает состояние персонажа – внутри нее будто бы разрывается истерика, душевное переживание по поводу ее молодого человека отображается изнутри ее самой: «…не знаю, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос...». И действительно, героиню можно понять.
Теперь уже прошло много лет с тех самых пор, с той холодной ночи, которая оставила неизгладимый отпечаток в душе и на сердце нашей главной героини. Теперь она живет в Ницце, куда завела ее нелегкая судьба, она ждет скорой смерти, вновь и вновь вспоминая этот одновременно грустный и ласковый вечер. Теперь ей другого не остается, ее ждать лишь старость, причем, даже без поддержки единственного живого родного человека – ее родной дочери.
Следует отметить, что дочь в рассказе Бунина играет немаловажную роль. Писатель раскрывает ее, как своеобразную куклу, которая вдали от своей Родины лишилась главного – собственной души. Теперь она, конечно, стала полноценной француженкой – милая, радушная к собственной матери. Она работала в магазине возле Мадлэн, занимаясь лишь тем, чтобы завертывать коробки с шоколадом в атласную бумагу и завязывать золотыми шнурочками. Как можно понять, рассказчик пытается навязать читателю идею о том, что дочь героини потеряла свою сущность, а главной для нее стала – вещная мишура.
Подытоживая все сказанное выше, само название произведения «Холодное осень» звучит весьма символично и неоднозначно:
Во-первых, конечно, это сразу дает понять читателю о том, в каких конкретно временных рамках происходит действие.
Во-вторых, это является символом всей жизни главных героев – тот вечер, который они провели вместе.
В-третьих, символ первого и последнего проведенного вместе вечера главных героев.
Разумеется, что название произведения также указывает нам на дату начала довольно потрясных событий в государстве, обозначает всех эмигрантов, которые потеряли свои жизни, дома, некоторые лишились собственной Родины после 1917 года. Собственно, последнее и, пожалуй, самое важное, ключевое значение, которое скрывается за этими двумя словами – символ состояния, своеобразной вспышки любви, о которой так много говорит Бунин в своих произведениях и, как описывает это чувство – «мимолетное, которое стремительно появляется и так же стремительно проходит». «Холодная осень» дает понять человеку, что с ним всего будет, останется одно неизменное, но очень важное – его воспоминания, которые могут послужить началом чего-то большего, либо помогут в трудной ситуации.
]. Утром шестнадцатого привезли с почты газеты. Отец вышел из кабинета с московской вечерней газетой в руках в столовую, где он, мама и я еще сидели за чайным столом, и сказал:
– Ну, друзья мои, война! В Сараеве убит австрийский кронпринц. Это война!
– Не помню. Кажется, так:
Смотри - меж чернеющих сосен
Как будто пожар восстает...
– Какой пожар?
– Восход луны, конечно. Есть какая-то деревенская осенняя прелесть в этих стихах. "Надень свою шаль и капот..." Времена наших дедушек и бабушек... Ах, Боже мой, Боже мой!
– Что ты?
– Ничего, милый друг. Все-таки грустно. Грустно и хорошо. Я очень, очень люблю тебя...
Одевшись, мы прошли через столовую на балкон, сошли в сад. Сперва было так темно, что я держалась за его рукав. Потом стали обозначаться в светлеющем небе черные сучья, осыпанные минерально блестящими звездами. Он, приостановясь, обернулся к дому:
– Посмотри, как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома. Буду жив, вечно буду помнить этот вечер...
Я посмотрела, и он обнял меня в моей швейцарской накидке. Я отвела от лица пуховый платок, слегка отклонила голову, чтобы он поцеловал меня. Поцеловав, он посмотрел мне в лицо.
– Как блестят глаза, – сказал он. – Тебе не холодно? Воздух совсем зимний. Если меня убьют, ты все-таки не сразу забудешь меня?
Я подумала: "А вдруг правда убьют? и неужели я все-таки забуду его в какой-то срок – ведь все в конце концов забывается?" И поспешно ответила, испугавшись своей мысли:
– Не говори так! Я не переживу твоей смерти!
Он, помолчав, медленно выговорил:
– Ну что ж, если убьют, я буду ждать тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне.
Я горько заплакала...
Утром он уехал. Мама надела ему на шею тот роковой мешочек, что зашивала вечером, – в нем был золотой образок, который носили на войне ее отец и дед, – и мы все перекрестили его с каким-то порывистым отчаянием. Глядя ему вслед, постояли на крыльце в том отупении, которое всегда бывает, когда проводишь кого-нибудь на долгую разлуку, чувствуя только удивительную несовместность между нами и окружавшим нас радостным, солнечным, сверкающим изморозью на траве утром. Постояв, вошли в опустевший дом. Я пошла по комнатам, заложив руки за спину, не зная, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос...
Убили его – какое странное слово! – через месяц, в Галиции. И вот прошло с тех пор целых тридцать лет. И многое, многое пережито было за эти годы, кажущиеся такими долгими, когда внимательно думаешь о них, перебираешь в памяти все то волшебное, непонятное, непостижимое ни умом, ни сердцем, что называется прошлым. Весной восемнадцатого года, когда ни отца, ни матери уже не было в живых, я жила в Москве, в подвале у торговки на Смоленском рынке, которая все издевалась надо мной: "Ну, ваше сиятельство, как ваши обстоятельства?" Я тоже занималась торговлей, продавала, как многие продавали тогда, солдатам в папахах и расстегнутых шинелях кое-что из оставшегося у меня, – то какое-нибудь колечко, то крестик, то меховой воротник, побитый молью, и вот тут, торгуя на углу Арбата и рынка, встретила человека редкой, прекрасной души, пожилого военного в отставке, за которого вскоре вышла замуж и с которым уехала в апреле в Екатеринодар. Ехали мы туда с ним и его племянником, мальчиком лет семнадцати, тоже пробиравшимся к добровольцам, чуть не две недели, – я бабой, в лаптях, он в истертом казачьем зипуне, с отпущенной черной с проседью бородой, – и пробыли на Дону и на Кубани больше двух лет. Зимой, в ураган, отплыли с несметной толпой прочих беженцев из Новороссийска в Турцию, и на пути, в море, муж мой умер в тифу. Близких у меня осталось после того на всем свете только трое: племянник мужа, его молоденькая жена и их девочка, ребенок семи месяцев. Но и племянник с женой уплыли через некоторое время в Крым, к Врангелю, оставив ребенка на моих руках. Там они и пропали без вести. А я еще долго жила в Константинополе, зарабатывая на себя и на девочку очень тяжелым черным трудом. Потом, как многие, где только не скиталась я с ней! Болгария, Сербия, Чехия, Бельгия, Париж, Ницца... Девочка давно выросла, осталась в Париже, стала совсем француженкой, очень миленькой и совершенно равнодушной ко мне, служила в шоколадном магазине возле Мадлэн, холеными ручками с серебряными ноготками завертывала коробки в атласную бумагу и завязывала их золотыми шнурочками; а я жила и все еще живу в Ницце чем Бог пошлет... Была я в Ницце в первый раз в девятьсот двенадцатом году – и могла ли думать в те счастливые дни, чем некогда станет она для меня!
Так и пережила я его смерть, опрометчиво сказав когда-то, что я не переживу ее. Но, вспоминая все то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же все-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер. Ужели он был когда-то? Все-таки был. И это все, что было в моей жизни, – остальное ненужный сон. И я верю, горячо верю: где-то там он ждет меня – с той же любовью и молодостью, как в тот вечер. "Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне..." Я пожила, порадовалась, теперь уже скоро приду.
3 мая 1944
Перед нами рассказ «Холодная осень» Бунина. Прочитав его, еще раз понимаешь: так глубоко и проникновенно передать то, что находится за пределами человеческого разума и восприятия, может только гений. Казалось бы, простая история, где есть он, она, взаимные чувства, затем война, смерть, скитания. Россия в ХХ веке пережила не одну войну, и миллионы людей познали подобные трагедии, но... Всегда есть слово «но», которое не то, чтобы отрицает, а скорее напоминает о неповторимости чувств и переживаний каждого человека. Не зря произведение «Холодная осень» входит в цикл рассказов И. А. Бунина «Темные аллеи», в котором автор более тридцати раз повторился: писал, по сути, об одном и том же — о любви, но всякий раз по-разному.
Извечная тема в творчестве писателя
Содержит рассказ «Холодная осень» (Бунин) анализ извечной темы: судьба каждого отдельно взятого человека и есть ответ на вопрос, Человек своей жизнью, с рождения и до самой смерти, проживает свою историю любви, и дает свой ответ. Это и есть правда, потому что он заплатил за это самую большую цену — свою жизнь. Может ли нам пригодиться этот опыт? И да, и нет... Он может придать нам сил, вдохновения, укрепить нашу веру в любовь, но Вселенная ждет от нас чего-то абсолютно нового, неповторимого, непостижимого, чтобы последующие поколения вдохновлялись уже нашими историями. Получается, что любовь — это бесконечность жизни, где не было начала и не будет конца.
«Холодная осень», Бунин: содержание
«В июне того года он гостил у нас в имении...» - с этих слов начинается рассказ, и у читателя невольно создается впечатление, что перед ним некий отрывок из дневника, вырванный где-то посередине. Это одна из особенностей данного произведения. Главная героиня, от лица которой ведется повествование, начинает свой рассказ с прощальной встречи с ее возлюбленным. Мы ничего не знаем об их прошлых отношениях, о том, когда и как началась их любовь. Перед нами, по сути, уже развязка: влюбленные и их родители договорились о скорой свадьбе, и будущее видится в светлых тонах, но... Но отец героини приносит газету с печальными известиями: в Сараево убит Фердинанд, австрийский кронпринц, и значит, война неминуема, расставание молодых людей неизбежно, и до развязки еще далеко.
Сентябрь. Он приехал всего на один вечер, чтобы проститься перед отъездом на фронт. Вечер прошел удивительно тихо, без лишних фраз, без особенных чувств и эмоций. Каждый старался скрыть то, что творилось внутри: страх, тоску и бесконечную грусть. Она рассеяно подошла к окну и выглянула в сад. Там на черном небе холодно и остро сверкали ледяные звезды. Мама старательно зашивала шелковый мешочек. Все знали, что там внутри — золотой образок, который некогда служил оберегом на фронте для деда и прадеда. Это было трогательно и жутко. Вскоре родители пошли спать.
Оставшись одни, они еще недолго посидели в столовой, а затем решили пройтись. На улице стало холодно. На душе становилось все тяжелее... Воздух совсем зимний. Этот вечер, эта холодная осень навсегда останутся в их памяти. Он не знал, как сложится его судьба, но надеялся, что она не сразу забудет его, если он погибнет. Самое главное, чтобы она пожила, порадовалась, и прожила счастливую жизнь, а он обязательно будет ждать ее там... Она горько заплакала. Она боялась и за него, и за себя: а вдруг его и правда не станет, и однажды она забудет его, ведь все имеет свой конец...
Рано утром он уехал. Они долго стояли и смотрели ему вслед. «Убили его - какое странное слово! - через месяц, в Галиции» - вот она развязка, которая уместилась в одном единственном предложении. Эпилог — это дальнейшие тридцать лет — бесконечная череда событий, которые с одной стороны были важными, значительными, а с другой... Смерть родителей, революция, бедность, брак с пожилым военным в отставке, побег из России, еще одна смерть — кончина мужа, а затем и его племянника с женой, скитания по всей Европе с их маленькой дочкой. Что все это было? Главная героиня подводит итог и сама себе отвечает: только тот далекий, уже едва различимый холодный осенний вечер, а все остальное — ненужный сон.
Анализ "Холодной осени" Бунина И.А.
Время. Что это такое? Мы привыкли всему давать обозначение: часы, минуты, сутки. Мы делим жизнь на прошлое и будущее, стараясь все успеть и не пропустить главного. А что это - главное? Анализ «Холодной осени» Бунина И.А. показал, как автор передал условность существующего миропорядка. Пространство и время принимают другие формы и окрашиваются совсем в иные тона в душе человека. Описание последнего в их жизни осеннего вечера занимает большую часть произведения, в то время как тридцать лет жизни — всего один абзац. Во время ужина в столовой вместе с главной героиней мы ощущаем едва уловимые вздохи, замечаем каждый наклон головы, видим бесконечно меняющиеся всех присутствующих, и незаметно к нам приходит понимание того, что все эти малозначительные на первый взгляд детали и есть самое важное.
Детальное описание столовой с запотевшими от самовара окнами, жаркой лампы над столом в первой части рассказа противопоставляется бесконечному списку городов и стран, в которых пришлось побывать нашей героине: Чехия, Турция, Болгария, Бельгия, Сербия, Париж, Ницца... От небольшого и уютно-нежного дома веет теплом и счастьем, в то время как от прославленной Европы с «коробками из шоколадного магазина в атласной бумаге с золотыми шнурочками» — серостью и равнодушием.
Продолжая анализ «Холодной осени» Бунина И.А., хочется остановиться на «тайном психологизме», который используется писателем для передачи внутренних переживаний главных действующих лиц. Прощальная встреча имеет свое лицо и изнанку: внешняя безучастность, притворная простота и рассеянность главных героев скрывают их внутреннее смятение и страх перед будущим. Вслух произносятся незначительные фразы, преувеличенно спокойные слова, в голосе звучат ноты безразличия, но за всем этим чувствуется возрастающее волнение и глубина чувств. От этого становится «трогательно и жутко», «грустно и хорошо»...
Заканчивая анализ «Холодной осени» Бунина И.А., обратим внимание еще на одну немаловажную деталь. Персонажей в рассказе не так много: герой и героиня, родители, муж, его племянник с женой и маленькой дочкой... Но кто они? Ни одно имя не названо. Хотя в самом начале звучит имя кронпринца — Фердинад, убийство которого стало предлогом для и привело к описываемой трагедии. Таким образом, автор пытается донести, что трагическая судьба главных героев как исключительна, так и типична, потому что война — это всеобщая трагедия, которая редко кого обходит стороной.
В июне того года он гостил у нас в имении - всегда считался у нас своим человеком: покойный отец его был другом и соседом моего отца. Пятнадцатого июня убили в Сараеве Фердинанда. Утром шестнадцатого привезли с почты газеты. Отец вышел из кабинета с московской вечерней газетой в руках в столовую, где он, мама и я еще сидели за чайным столом, и сказал:
Ну, друзья мои, война! В Сараеве убит австрийский кронпринц. Это война!
На Петров день к нам съехалось много народу, - были именины отца, - и за обедом он был объявлен моим женихом. Но девятнадцатого июля Германия объявила России войну...
В сентябре он приехал к нам всего на сутки - проститься перед отъездом на фронт (все тогда думали, что война кончится скоро, и свадьба наша была отложена до весны). И вот настал наш прощальный вечер. После ужина подали, по обыкновению, самовар, и, посмотрев на запотевшие от его пара окна, отец сказал:
Удивительно ранняя и холодная осень!
Мы в тот вечер сидели тихо, лишь изредка обменивались незначительными словами, преувеличенно спокойными, скрывая свои тайные мысли и чувства. С притворной простотой сказал отец и про осень. Я подошла к балконной двери и протерла стекло платком: в саду, на черном небе, ярко и остро сверкали чистые ледяные звезды. Отец курил, откинувшись в кресло, рассеянно глядя на висевшую над столом жаркую лампу, мама, в очках, старательно зашивала под ее светом маленький шелковый мешочек, - мы знали какой, - и это было и трогательно и жутко. Отец спросил:
Так ты все-таки хочешь ехать утром, а не после завтрака?
Да, если позволите, утром, - ответил он. - Очень грустно, но я еще не совсем распорядился по дому. Отец легонько вздохнул:
Ну, как хочешь, душа моя. Только в этом случае нам с мамой пора спать, мы непременно хотим проводить тебя завтра...
Мама встала и перекрестила своего будущего сына, он склонился к ее руке, потом к руке отца. Оставшись одни, мы еще немного побыли в столовой, я вздумала раскладывать пасьянс, - он молча ходил из угла в угол, потом спросил:
Хочешь, пройдемся немного?
На душе у меня делалось все тяжелее, я безразлично отозвалась:
Хорошо...
Одеваясь в прихожей, он продолжал что-то думать, с милой усмешкой вспомнил стихи Фета:
Какая холодная осень!
Надень свою шаль и капот...
Не помню. Кажется, так:
Смотри - меж чернеющих сосен
Как будто пожар восстает...
Какой пожар?
Восход луны, конечно. Есть какая-то деревенская осенняя прелесть в этих стихах: "Надень свою шаль и капот..." Времена наших дедушек и бабушек... Ах, боже мой, боже мой!
Ничего, милый друг. Все-таки грустно. Грустно и хорошо. Я очень, очень люблю тебя...
Одевшись, мы прошли через столовую на балкон, сошли в сад. Сперва было так темно, что я держалась за его рукав. Потом стали обозначаться в светлеющем небе черные сучья, осыпанные минерально блестящими звездами. Он, приостановясь, обернулся к дому:
Посмотри, как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома. Буду жив, вечно буду помнить этот вечер...
Я посмотрела, и он обнял меня в моей швейцарской накидке. Я отвела от лица пуховый платок, слегка отклонила голову, чтобы он поцеловал меня. Поцеловав, он посмотрел мне в лицо.
Как блестят глаза, - сказал он. - Тебе не холодно? Воздух совсем зимний. Если меня убьют, ты все-таки не сразу забудешь меня?
Я подумала: "А вдруг правда убьют, и неужели я все-таки забуду его в какой-то короткий срок - ведь все в конце концов забывается?" И поспешно ответила, испугавшись своей мысли:
Не говори так! Я не переживу твоей смерти! Он, помолчав, медленно выговорил:
Ну что ж, если убьют, я буду ждать тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне.
Я горько заплакала...
Утром он уехал. Мама надела ему на шею тот роковой мешочек, что зашивала вечером, - в нем был золотой образок, который носили на войне ее отец и дед, - и мы перекрестили его с каким-то порывистым отчаянием. Глядя ему вслед, постояли на крыльце в том отупении, которое всегда бывает, когда проводишь кого-нибудь на долгую разлуку, чувствуя только удивительную несовместность между нами и окружавшим нас радостным, солнечным, сверкающим изморозью на траве утром. Постояв, вошли в опустевший дом. Я пошла по комнатам, заложив руки за спину, не зная, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос...
Убили его - какое странное слово! - через месяц, в Галиции. И вот прошло с тех пор целых тридцать лет. И многое, многое пережито было за эти годы, кажущиеся такими долгими, когда внимательно думаешь о них, перебираешь в памяти все то волшебное, непонятное, непостижимое ни умом, ни сердцем, что называется прошлым. Весной восемнадцатого года, когда ни отца, ни матери уже не было в живых, я жила в Москве, в подвале у торговки на Смоленском рынке, которая все издевалась надо мной: "Ну, ваше сиятельство, как ваши обстоятельства?"
Я тоже занималась торговлей, продавала, как многие продавали тогда, солдатам в папахах и расстегнутых шинелях кое-что из оставшегося у меня, то какое-нибудь колечко, то крестик, то меховой воротник, побитый молью, и вот тут, торгуя на углу Арбата и рынка, встретила человека редкой, прекрасной души, пожилого военного в отставке, за которого вскоре вышла замуж и с которым уехала в апреле в Екатеринодар. Ехали мы туда с ним и его племянником, мальчиком лет семнадцати, тоже пробиравшимся к добровольцам, чуть не две недели, - я бабой, в лаптях, он в истертом казачьем зипуне, с отпущенной черной с проседью бородой, - и пробыли на Дону и на Кубани больше двух лет. Зимой, в ураган, отплыли с несметной толпой прочих беженцев из Новороссийска в Турцию, и на пути, в море, муж мой умер в тифу. Близких у меня осталось после того на всем свете только трое: племянник мужа, его молоденькая жена и их девочка, ребенок семи месяцев. Но и племянник с женой уплыли через некоторое время в Крым, к Врангелю, оставив ребенка на моих руках. Там они и пропали без вести. А я еще долго жила в Константинополе, зарабатывая на себя и на девочку очень тяжелым черным трудом. Потом, как многие, где только не скиталась я с ней! Болгария, Сербия, Чехия, Бельгия, Париж, Ницца...
Девочка давно выросла, осталась в Париже, стала совсем француженкой, очень миленькой и совершенно равнодушной ко мне, служила в шоколадном магазине возле Мадлэн, холеными ручками с серебряными ноготками завертывала коробки в атласную бумагу и завязывала их золотыми шнурочками; а я жила и все еще живу в Ницце чем бог пошлет... Была я в Ницце в первый раз в девятьсот двенадцатом году - и могла ли думать в те счастливые дни, чем некогда станет она для меня!
Так и пережила я его смерть, опрометчиво сказав когда-то, что я не переживу ее. Но, вспоминая все то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же все-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер. Ужели он был когда-то? Все-таки был. И это все, что было в моей жизни - остальное ненужный сон. И я верю, горячо верю: где-то он ждет меня - с той же любовью и молодостью, как в тот вечер. "Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне..." Я пожила, порадовалась, теперь уже скоро приду.
