Как принять ребенка таким какой он есть. Что значит принимать ребёнка таким, какой он есть? Взаимопонимание строго по графику

Двадцать девятого декабря 2012 года в семье протоиерея Александра Войтенко, клирика нашего храма Архангела Михаила в Тропареве и храма великомученика Георгия Победоносца в Семхозе (г. Сергиев Посад), после трех старших сыновей, родилась дочка Дунечка. Одну из наших девочек тоже зовут Евдокия. И я очень радовалась, что в нашем полку любителей этого имени прибыло.

Однажды Нина Васильевна, наша прихожанка и теща отца Александра, спросила меня: «Ну, как твоя Дунечка?». «Ой, прекрасно», – начала, взахлеб, рассказывать я. «А у нашей…». Тогда-то я и узнала, что батюшкина доченька тяжело больна. Помимо синдрома Дауна, у нее еще и порок сердца.

Каждый раз при встрече я спрашивала у Нины Васильевны, как там их Дунечка (к отцу Александру из-за какой-то ложной скромности я подойти стеснялась). И узнавала, что ей сделали операцию. Что она улыбается. Что начала поднимать ножку – а это такой прогресс для нее. Что ее все очень любят – вся семья, весь храм, куда ее возят на службы. И что это такая чудесная, светлая девочка. И почти не плачет! Мы вместе радовались и надеялись на чудо. И верили, что вот еще немного, и всё обязательно наладится.

А потом Дунечка умерла. Ей было всего полтора года. Помню, тогда я восприняла это очень остро, хотя ни разу не видела эту девочку. Прижимала к себе свою Дуняшу и плакала. А в голове всё время крутилось: «Как это возможно? Пережить смерть своего ребенка?! Как вообще после этого можно жить?»

Как это ни цинично звучит, но я очень хотела написать на эту тему статью. Но что могу сказать лично я? Ничего. Ведь что-то говорить родителям, которые похоронили детей, имеет моральное право только человек, прошедший этот путь. Отец Александр к моему удивлению с энтузиазмом согласился, и разговор наш, который заранее представлялся мне очень тяжелым, оказался в итоге совсем другим. Светлым, добрым, дающим надежду и силы. Не только о болезни и смерти, но еще и о жизни, счастье и любви.

«Жизнь ее будет недолгой…»

– У вашей Дунечки был синдром Дауна. Расскажите, какие они, эти детки.

– Врач-генетик сообщила нам после анализа крови на кариотип о наличии в клетках Дунечки лишней хромосомы (что и называется синдромом Дауна). Она рассказала, что такой ребеночек может родиться в любой генетически здоровой семье. Вероятность 1 из 1000. Причем это не зависит ни от вредных привычек, ни от негативных экологических факторов. Это природное отклонение встречается не только у человека, но и у животных.

У многих возможность появления такого ребенка вызывает чувство ужаса. Но когда на практике встретишься с этим, оказывается, что ничего страшного нет. Это родной и живой ребенок. Любимый. Который еще и несет на себе такой большой груз, такой крест.

Из-за лишней хромосомы в каждой клеточке у него особым образом устроены все ткани, весь организм. Он развивается гораздо медленнее, чаще подвержен различным болезням. Любой простой навык требует гораздо большей тренировки и участия со стороны родных. Поэтому, кстати, детки с синдромом могут хорошо развиться именно в семье, а не в интернатах. При этом все, кто имеет опыт общения с детьми с синдромом Дауна, называют их «солнечными». Они, действительно, очень радушные, и проявляется это с младенчества. Очень светлые и благодарные!

Еще до рождения нашей Евдокии в наш Тропаревский храм зашел мужчина и попросил отслужить благодарственный молебен. В его респектабельной семье после двух здоровых детей родился третий – с нежданным синдромом Дауна. В платной клинике, где они рожали, врачи обрушили на них целую атаку и месяц убеждали оставить ребенка в больнице. Сначала родители не могли себе даже представить, как можно отказаться от собственного ребенка! Но под жутким натиском начали сдаваться.

Возвращаясь из больницы, этот мужчина заметил бедную женщину с 12-летней дочкой с синдромом Дауна. И вызвался помочь им донести сумку. Они разговорились, и женщина искренне призналась, что это замечательные дети. Они очень отзывчивые, чувствительные, любящие. И как раз сказала это слово – БЛАГОДАРНЫЕ. Увидев живой опыт этой матери, живого ребенка, он отбросил все сомнения.

Они с женой и малышом счастливо выписались из больницы, окрестили его. И, как он сам сказал: «Испытали радость победы над соблазном». Вот по этому поводу он и просил отслужить молебен.

– А часто предлагают отказаться от подобных деток? Как вообще работает наша медицинская система в таких случаях?

– Сразу хотелось бы сказать, что нет такой юридической процедуры, как отказ от ребенка. Женщина нигде не пишет, что я, мол, отказываюсь и поручаю его заботе государства. Она просто уезжает и бросает свое чадо в больнице, а персонал фиксирует его как подкидыша. Получается, что даже с точки зрения закона – это нонсенс.

В процессе лечения моя жена провела с Евдокией много времени в разных больницах. Наверное, половину Дунечкиной жизни. Всего один или два раза мы столкнулись с врачами старой закалки, советского формирования, которые поднимали вопрос об отказе от ребенка. Мне кажется, что в нашей стране этот момент уже преодолен. В целом мы ощущали доброе отношение. Никакой напряженности и негатива со стороны персонала не было.

Наверное, это наследие советских времен, но у медиков иногда нет мужества реально описать положение дел. Они начинают говорить какие-то общие фразы, не дают комментариев к обследованиям. И я очень благодарен тем врачам, которые говорили всё как есть: «Жизнь ее будет недолгой». Всё! Простые и понятные слова. И мы знали, что должны сделать все, чтобы эта ее недолгая жизнь была счастливой насколько возможно.

В пять месяцев Дунечке провели операцию на сердце. Первое время она хорошо восстанавливалась, а потом стало понятно, что организм угасает. И врач сумел честно сказать, что то, что он назначает – это не лечение, а поддержание жизни. И мы, не обманывая себя, делали всё, чтобы поддержать ее жизнь и облегчить страдания.

Этот момент очень важен. Когда ты находишься в иллюзиях, а врач пытается завуалировать реальность, то будешь действовать неадекватно. Ни в коем случае нельзя скрывать от родителей реальное положение дел. Потому что время – это тоже Божие лекарство. Последние девять месяцев мы знали, что поддерживаем ее хрупкую, неуловимую жизнь. И эти последние Дунечкины девять месяцев под кислородным аппаратом были наполнены жизнью и любовью. Это была, действительно, полнота! Она причащалась каждое воскресенье.

За что или зачем?

– Как меняется жизнь в семье с появлением особого ребенка?

– Когда появляется больной ребеночек или вообще больной человек в семье, конечно же, жизнь очень сильно меняется. Забот намного больше, а время – намного ценнее. Дунечка прожила полтора года. И, как я уже сказал, половину этого времени она провела с мамой в больницах. А есть еще трое старших детей… Все резко переключаются, но понимают – ради чего. И такое переключение не болезненное. Оно очень мобилизует, дисциплинирует. Дети прекрасно понимают, что мама в больнице с малышкой. Они тоже переживают, молятся и по-своему осмысляют, что происходит в нашей семье. Мы ничего от них не скрывали. Им на тот момент было 9, 8 и 2 года. И они очень за это время повзрослели.

И еще один момент мы ощутили… Вокруг Дунечки все очень сплотились. Все неурядицы, несогласия, разногласия ушли на второй план. И общая обстановка в семье стала намного светлее. Потому что уже не до мелочей. Начинает ощущаться важность жизни, начинаешь дорожить тем, чем действительно стоит дорожить.

– Как отнеслись окружающие к появлению Дунечки? И как нужно относиться к таким семьям?

– Могу с уверенностью сказать, что со стороны родственников, близких, знакомых и врачей мы не встретили совершенно никакого неприятия. Наоборот. Мы почувствовали сразу огромную поддержку. Все относятся к больному ребенку с большой любовью. Этот момент отклика любви – он самый естественный и правильный.

Как ни странно звучит, но когда вы сталкиваетесь с этой проблемой (больной ребенок), не нужно из этого делать никакой проблемы. Да, ребеночек вот такой. Тем большего внимания и заботы он достоин, как и говорит Апостол: «Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение» (1 Кор. 12:24). И вот в таком ключе любви и нужно принимать и больного ребеночка, и семью, где есть такой ребенок.

– И всё равно люди, даже пытаясь всё это понять в верном ключе (болезнь ребенка, его смерть), невольно задают себе вопрос: «А за что мне всё это?»

– «За что?» – это стереотипный вопрос, который очень часто возникает в душе человека при любой скорби. Отвечу на него тоже стереотипно. Не «За что?», а скорее «Зачем?». «С какой целью Господь мне попустил это испытание?». «Чего Он от меня хочет в данных обстоятельствах?»

И первоначальный вопрос, повернутый в такую плоскость, становится очень созидательным. Ты начинаешь искать, а главное – находить реальный смысл происходящего, понимать, что Господь поступает с нами по любви. Даже тогда, когда нам трудно и больно.

– Вы для себя ответили на вопрос?

– Сложно дать какой-то один ответ. Конечно же, я благодарю Бога за всё, что мы пережили. И продолжаем переживать. Потому что даже после смерти ребенок остается членом семьи. Общение с ним продолжается, потому что у Бога все живы. После смерти человек не исчезает. Он не уходит в небытие. Он остается членом семьи, который уже завершил свой земной путь, перешел в новое состояние. Это очень ощущается, когда задают вопрос: «А сколько у вас детей?» Я не могу ответить на него за вычетом Дунечки. Я всегда говорю: «Пять» (после смерти Евдокии в семье отца Александра родилась еще дочь Елена).

Когда ребенок уже убит

– Если ранние скрининговые исследования на наличие синдрома у ребенка дают положительный результат, перед родителями становится выбор: рожать или делать аборт? Как вы (как священник и как отец) считаете, стоит ли делать эти ранние исследования?

– Это серьезный и неоднозначный вопрос. Мы изучили довольно много литературы на эту тему. Оказалось, что обследования на ранних сроках беременности чаще всего нацелены на то, чтобы при каких-либо признаках генетических заболеваний навязывать будущей маме аборт. Родители подвергают себя очень серьезному испытанию. Всё же, если у плода и диагностировано какое-то генетическое отклонение – это не на 100 % достоверно. Часто бывают серьезные ошибки. Но выявляется это, как правило, потом. Когда ребенок уже убит.

Более точное исследование на трисомию по 21 паре хромосом (синдром Дауна) – это пункция. И, согласно тому, что мы прочитали, я могу сказать, что это очень опасный тест. Велика вероятность выкидыша. Причем она выше, чем вероятность рождения ребенка с синдромом Дауна. Описано много случаев, когда родители были очень озабочены возможным рождением малыша с такой патологией. И в результате этого теста теряли здорового ребеночка.

Но так как я не врач, то ни в коем случае не беру на себя ответственность кого-то отговаривать. Делать или не делать такие скрининги – это, конечно, личное дело будущих родителей.

– А положительные стороны у такой диагностики есть?

– Конечно! Ранняя диагностика – замечательное достижение медицины. Но только если мы заглядываем внутрь ради будущей жизни, чтобы сделать что-то хорошее. Если же мы заглядываем туда как палачи, когда берем на себя роль судьи, подписывающего смертный приговор: «Так! Этого оставляем, а этого расстреливаем!», то здесь мы, конечно же, превышаем свои полномочия. Это уже не медицина, это убийство человека.

Предположим, увидели у ребенка серьезную патологию. Если она слишком серьезная, то природа сама остановит беременность – выкидыш. В нас это заложено. Это горько, но почти всем, кто много рожает, рано или поздно приходится через это пройти. Если же беременность развивается благополучно, то обнаружение патологии заранее помогает родителям найти специалистов, выбрать специализированную больницу для родов и тем самым, возможно, спасти жизнь своему ребенку.

С другой стороны, нужно быть готовым, что придется окрестить ребеночка сразу. Об этом можно заранее договориться со священником. В крайнем случае Крещение может совершить любой верующий православный мирянин. Для этого нужно взять простую воду, окропить младенца со словами: «Крещается раб Божий (раба Божия) …(имя) , во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святого Духа, аминь!» Таинство считается действительным. И если ребенок выжил, то уже в благополучной обстановке священник восполняет таинство, совершая полное чинопоследование.

Нести крест придется всем

– Сейчас у людей существует огромный страх того, что у них может родиться больной ребенок. И мысль: «А если он будет больным, зачем ему мучиться? Может, лучше вообще не рожать? Ради него же…»

– Мне кажется, что этот вопрос – одно из стереотипных заблуждений века сего, скрывающих в себе ложный логический переход. Таких немало. (Например: «Рожать много детей – плодить нищету?») И в этом псевдо-логическом переходе: «Если будет больным, то зачем ему тогда вообще рождаться?» мы уже совершаем преступление. Мы посягаем на жизнь. Так что давайте лучше остановимся на первой половине этой фразы: «А вдруг родится больной ребенок?» И вот это будем анализировать.

Мне вспоминаются слова архимандрита Иоанна (Крестьянкина), обращенные в письме к одной матери: «Задача родительского воспитания – это научить ребенка нести свой крест. Потому что нести крест придется всем». Здесь мы подходим к тому, что абсолютно здоровых людей нет. Но каждый из нас, имея ту или иную болезнь, наслаждается даром жизни, дорожит ею и считает величайшим даром.

Это справедливо в отношении любого человека. Рождается ли он инвалидом или становится им в течение своей жизни… Проживает ли он длинную жизнь или совсем коротенькую… Эта жизнь полная и цельная, независимо от того, сколько она длится. Она – не какое-то таинственное стечение случайностей, а Дар Божий и возможность обрести жизнь вечную. Это и есть ее смысл. И в этом ключе вопрос: «А вдруг родится больной ребенок?» находит некоторое разрешение. Наша задача как родителей, у которых особый ребенок (или обычный ребенок, не важно), – помочь ему войти в вечность, найти свой опыт Богообщения, научить его нести свой крест. А для этого его нужно в первую очередь родить.

– Можете вы дать какие-то советы родителям, у которых в семье окажется особый ребенок? И окружающим их людям?

– Родителям, наверное, – слушать свое сердце. Не только от ума действовать. Хотя и он может сыграть положительную роль. И умом, и сердцем нужно разобраться, что это такое. И, поверьте, вы откроете для себя новый мир. То, что вам, по незнанию, казалось страшным и тягостным, окажется новой, неизведанной, удивительной стороной жизни.

Что касается окружающих… Знаете, я всегда с благодарностью вспоминаю всех, кто просто по-человечески, с пониманием того, что у нас начался особый период жизни, к этому отнесся. Особенно дорога живая любовь и приветливость к больному ребенку. А самое неадекватное отношение – это нечто вроде: «Ой, бедные, как вам не повезло!»

– Стоит ли предлагать помощь и как правильно это делать?

– Если вы сами почувствуете, что чем-то можете помочь, вы эту помощь предложите. Я ощутил очень большую поддержку со стороны всех. Самая важная помощь – по дому и с детьми. У нас всё это взяла на себя моя мама. Спасибо ей огромное. Один знакомый понял, что нам предстоит много медицинских обследований, и подарил страховку в платной клинике. Это нас спасло от очередей. Что касается затрат на лечение, то благодаря квоте всё было бесплатно.

Гораздо важнее денег простая жизненная поддержка, понимание. Я очень благодарен нашему настоятелю отцу Георгию Студенову за то, что он два года не посылал меня на дополнительное образование (это занимает много времени) и снял с меня тогда все дополнительные послушания. Вот это была реальная помощь.

День отпевания как особое торжество

– Вы сами отпевали Дунечку? И что вы можете сказать в утешение родителям, потерявшим своих детей?

– Да, я отпевал ее сам. Вместе с ее крестным, который тоже священник. Мне и до этого приходилось отпевать младенцев. Это всегда особое событие. Всегда вызывают большое уважение матери, которые похоронили своих детей. В них ощущаются слова старца Симеона Богоприимца, сказанные Богородице, когда она принесла младенца в Иерусалимский храм: «Тебе Самой оружие пройдет душу» (Лк. 1:35).

Эта скорбь родителей отражена и в чине младенческого отпевания. Там прямо есть молитва Господу от лица усопшего младенца: «Боже, Боже, призвавый мя, утешение ныне буди дому моему… матере моея утробы прохлади, и ороси сердце отца…» Это очень хорошие, сострадательные слова. Вообще, в этом чине Церковь собрала огромный опыт осмысления смерти младенца, сподобившегося крещения. Он является очень большим утешением для родителей. Ребенок именуется БЛАЖЕННЫМ МЛАДЕНЦЕМ. Там нет прошений о прощении грехов. И по сути, чин этот провозглашает Евангельские слова: «Оставите дети приити ко Мне, таковых бо есть Царствие Божие» (Лк. 18:16).

Да, конечно, потеря ребенка – это огромное горе. Но жизнь не кончается. И это тоже особый опыт. Ты увидел жизнь своего ребенка от начала до конца. Дети – это ведь не наша собственность. Мы приняли его как дар от Бога. И вот сейчас провожаем его к Его Небесному Отцу. День отпевания и погребения Дунечки стал для нас особым торжеством. Не могу сказать, что радостным, но торжеством.

– Часто вспоминаете Дунечку?

– Да, конечно. Знаете, каждый ребенок особый, неповторимый. Но Дунечка была и есть самая любимая. Всеми! Ее очень все любили! Дети до сих пор проявляют ласку и какую-то особенную любовь: «А вот это Дунечкина игрушка, а вот это Дунечкино платьице…» Потом у нас родилась Леночка, но она ни в коем случае не заменила Дуню. Это совершенно другой человечек.

Да, жизнь Дунечки была недолгой. Но она была очень интересной и насыщенной. И хотя физическое развитие проходило медленнее, чем у обычных детей, у нее были какие-то свои любимые игрушки, особые предпочтения к цветам. Она, например, очень любила белые кустовые хризантемы. Поэтому к ней на могилку мы всегда приносим именно эти цветы.

Было очень много счастливых минут. Да, мы переживали, когда ей было плохо. Но очень радовались достижениям. Не нужно думать, что это был сплошной мрак. Наоборот, это была очень яркая и светлая жизнь. И я благодарен Богу за то, что Он нам ее подарил.

И знаете, когда ребеночек уже приближается к смерти, у него становится такой мудрый взгляд! Он становится взрослее, чем мы, его родители. Потому что он приобретает опыт, который мы еще не пережили.

– Почему Бог не совершил чуда?

– Чудо – это же не только продление жизни. В Евангелии Господь прямо говорит: «Много вдов было в Израиле… и ни к одной из них не был послан Илия, а только ко вдове в Сарепту Сидонскую» (Лк. 4:25-26). Христос показал Свою власть над болезнью, над смертью, Христос победил смерть Своим Воскресением, но Он не отменил смерть. Смерть остается для нас дверью, через которую мы выходим из этой жизни и входим в жизнь вечную.

Лично я отношусь к самому дару жизни, как к чуду. И считаю, что этого чуда больше, чем достаточно.

Часто на формах я читаю вопросы о том, как принять своего аутенка, как смириться, «я устала» и т.д. Я тоже устала, я тоже бываю в упаднических настроениях и расстроенных чувствах. Шаг вперед, два назад. Иногда кажется, что топчемся на месте, хотя вроде и прогрессируем. Но так медленно, так трудно дается каждый шаг. Догнать хотя бы отстающих, еще и это и то подтянуть, работы много, времени и сил не всегда хватает…

Все мы хотели «обычных» деток, мы хотели чтобы все было как у всех или даже лучше. Ясли, садик, школа… Но жизнь преподнесла нам сюрприз, дала мешок трудностей и очень необычных деток. Судьба решила нас чему-то научить, большинство из нас получили обыкновенного малыша, но к полутора-двум годам что-то сломалось, нарушилось, расстроилось, изменилось. Нам всем пришлось пережить этот переломный момент, что ребенок развивающийся нормально, который уже начинал говорить или мы ожидали начала речи, который развивался, который не отличался… Вдруг. Ребенок постепенно отстал, стал не таким, другим. И в сердце поселился страх, а почему, а что дальше? Мы предъявляли к ребенку все больше требований или искали проблему в чем-то другом, мы пытались догнать, мы пытались помочь. Но наш ребенок отдалялся, менялся, отставал…

Но в какой-то момент тайна открылась, наш ребенок болен, он болен Аутизмом, о которым мы смотрели и читали. И все равно болезнь загадочная, неизвестная, мы не верим диагнозу. Или наоборот примериваем его на своего ребенка и прозреваем. Мы являемся родителями все того же малыша, но уже с ярлыком, уже с диагнозом. А где тот малыш? О котором мечтали, о которым хвастались подружкам и мамочкам на улице. Где тот который должен липнуть к нам и учиться новому, задавать миллион вопросов и коверкать смешно слова? Вот он. Перед вами. Все тот же. У вас все те же мечты. Только ребенок изменился. Не называет вас мамой, старательно избегает вас и других людей, не хочет учиться, не хочет смотреть, не хочет, не хочет…

Но вот проходит немного времени и вы понимаете, что никто кроме вас не полюбит, не поможет и не сделает. Важно не терять время. Нужно принять своего ребенка, полюбить таким какой он есть, со всеми странностями и особенностями. Такого о котором мечтали — уже не будет, но есть лучше. Другой, особенный. Мы нужны нашему малышу. И мы будем его просто любить и просто учить.

Когда он машет руками и смеется не по делу где-нибудь в аптеке, когда проходит мимо вас не взглянув, когда выстраивает рядок из машинок и громко вокализирует на всю улицу. Всегда. Без условий. Да, мы будем хотеть большего, ждать лучшего, верить в восстановление, но найдем в себе силы любить сына или дочь такими особенными и порой странными, такими какие есть. У меня получилось это не сразу, но принятие пришло, и об этом я хочу написать.

Любите своих малышей без условий, не за знание алфавита и арифметики, не за то как ловко ребенок зашнуровывает шнурки, не за то какие оценки приносит из школы… Просто так. Родителям особенных деток дано радоваться мелочам. Радоваться тому что есть. Вы изменитесь. Меня аутизм сына изменил очень сильно. Я по-другому смотрю на многие вещи, на проблемы нашего общества, на инвалидов, свое отношению к миру и детям. Я радуюсь новому звуку так, как другая мама радуется выигранной олимпиаде по математике. Для меня мой сын отличник ВСЕГДА, он столько преодолевает чтобы двигаться вперед, и мы — вместе с ним. Эти победы, эти маленькие шаги — наша награда. И это помогает ценить настоящее.

Лучшее, что было во мне, родилось в тот день когда родился мой сын, но особенно повлиял на меня день когда Аутизм вошел в наш дом, он изменил нас и наши планы на будущее. Аутизм сделал меня сильнее и надеюсь мудрее. Помог еще больше полюбить своего сына, научиться давать и ничего не брать взамен. Я стала лучше благодаря своему сыну!

Быть мамой аутенка — огромный труд.

Всему учить ребенка, успеть и там и тут.

Калейдоскоп эмоции, меняется сюжет,

Нет времени на жалость, и передышек нет.

Учитесь быть терпимее, не торопите бег.

Всему приходит время, здесь жизнь, а не забег.

По маленьким крупицам вернется к нам рассвет.

По маленьким шажочкам догоним норму лет.

Нет права на отчаянье, жизнь движется вперед,

Мы будем тем орудием, что сколет с сердца лед.

Живет в душе надежда, мы верим до конца.

Настанет день, забудется, та страшная война.

Нам путь не близкий, сложный, но верим в чудеса:

Проснется сын и скажет: «Прекрасны небеса!».

Нам много сил и времени придется исчерпать,

Но каждый шаг победный наградой должен стать.

Никто за нас не сделает, и не облегчит путь.

Любить детей, не требуя — вот жизни суть!

Максимина Наталия

О том, как мы смогли принять нашего особенного сына я написала в моей книги, быть мамой аутенка трудно, надеюсь наш опыт поможет вам в принятии и развитии вашего ребенка.

Своей историей с нами поделилась Таня Виноградова, мама девочек-двойняшек Оли и Сони, основатель проекта стенnet. Д евочки родились недоношенными — на 25-26 неделе беременности, по 30 см и 800 грамм каждая. 87 суток дети провели в реанимации, 58 суток на искусственной вентиляции легких, 42 дня в отделении патологии новорожденных .

Сейчас Оле и Соне два с половиной года. Не смотря на прогнозы врачей для таких «исходных данных», Соня самостоятельно ходит, Оля сидит и стоит без поддержки и вовсю догоняет сестру. Эти дети и их родители каждый день делают невозможное, и их история может помочь кому-то обрести веру в свои силы и силы своих детей.

История Тани:

Надо сразу признаться, что у меня не было и, можно сказать, нет примера перед глазами, как нужно действовать и на что обращать внимание, когда попадаешь в такую ситуацию. И изначально, конечно, у меня не было понимания, к чему все это ведет и почему это вообще случилось. Просто в моей жизни резко наступило что-то неизвестное и непонятное — ведь я еще в принципе к родам не была готова, а к каким-то сложностям, связанным с родами — тем более.

Как я отреагировала, когда в первый раз увидела своих детей? Я зашла в реанимацию, увидела два кювеза, и девочки были такие черные-черные, маленькие. Тридцать сантиметров, восемьсот грамм — это очень маленькие дети, очень худенькие. У них даже не были открыты глаза, только торчали какие-то две реснички.

Но я сразу чувствовала, что это мое! Такое ощущение, что в такие тяжелые моменты все забывают, как получаются дети — а ведь это же удивительно. Клетка мамы, клетка папы, и вот они лежат. Я это носила (сколько получилось), они там меня пинали, я видела их на узи, они только-только были во мне, и вот они — мои. Да, в кювезах, да, черные, да, в трубках — но мои, родные, душа моя, моя кровь и плоть.

Хочется подчеркнуть, что маме проще, чем кому-либо, принять своего ребенка. Так получилось, ты ничего не можешь изменить и исправить. Ты понимаешь, что всё уже в руках врачей, а твоя задача — просто любить то, что получилось. Ты не бог, и ты не на рынке — у тебя нет возможности выбора чего-то “получше”. Недоношенный ребенок или родовая травма у него — сердце бьется, человек этот маленький жив, и его нужно просто любить, а больше вообще ничего нельзя сделать.

С первого дня, с первой секунды нужно сразу себя настроить. Сложно слышать какие-то новые для тебя сложные слова, сложно понимать, что ты ничего не понимаешь, а любить — не сложно. Каким-то образом так случилось, что ты не слышала первый крик, не приложила ребенка к груди, и вообще вы на разных этажах — все это остается уже только принять как можно быстрее. Принять тот факт, что все пошло не по плану, не по нарисованной красивой схеме. Можно даже не запоминать сначала, что говорят врачи, потому что мало вообще кому говорят в реанимации что-то хорошее, на то она и реанимация.

И это, на самом деле, тоже не что-то такое, из-за чего стоит убиваться. Когда человек только родился, какие бы ни были у него увечья, никто не может сказать, что будет дальше. Ни один врач, даже супер-пупер врач от бога, на сто процентов не может сказать, как пойдет дальше жизнь этого человека. И я считаю, что мама в любом случае должна попробовать помочь своему ребенку. Хотя бы его не бросить и просто его любить — это уже большой шаг.

Если ты не хочешь сейчас ни с кем общаться, лучше прекратить все контакты и ни с кем не разговаривать, потому что действительно хорошего мало кто может сказать. Надо набраться смелости, чтобы сказать человеку просто «держись» и не давать никаких советов. «Ты понимаешь, тебе же потом с этим жить, что ты делаешь со своей судьбой? со своей жизнью?” — все это очень сильно давит. Ты и так в состоянии стресса, ты не понимаешь, что происходит, не можешь адекватно оценивать ситуацию, а люди и родственники начинают всегда звонить и вставлять свои две копейки. Если бы я могла вернуться сейчас в то время, я бы себе сразу сказала выключить телефон. На самом деле не все умеют именно сопереживать, все умеют жалеть, а жалость в этой ситуации мало кому нужна.

Из-за того, что люди лезут с советами и наставлениями и своей гениальной фразой «что ты делаешь», мы забываем, что не выбираем себе детей. Кому какой ребенок достанется — неизвестно. На самом деле, процент детей, у которых реально очень большие проблемы, маленький. Но, к сожалению, когда мама совсем не верит в ребенка, то ему всегда хуже, у него всегда ухудшения, потому что дети все чувствуют: когда мама в реанимации сопли на кулак наматывает, а когда мама в них верит, приходит и разговаривает с ними, и знает, что они будут вместе.

Кому-то это покажется глупостью, но я еще очень долго относилась крайне негативно к своему животу. Я приехала из роддома домой, а он пустой, и я почти год до своего живота не могла дотрагиваться. Я не могла даже смотреть на него.

Продолжение в материале и

Дети далеко не всегда наследуют характер и темперамент своих родителей. Чем старше становится ребенок, чем сильнее проявляется его “я”, тем больше родителям приходится приспосабливаться к родному, но, возможно, так не похожему на них человеку. Признать за своим ребенком право быть таким, каким его создала природа, – для многих непростая задача. Мы ведь видим в детях свое продолжение, возлагаем на них надежды и просто боимся за них, потому что считаем, что с ними могут несправедливо обойтись. Иногда неприятие своего ребенка приводит к серьезным конфликтам внутри семьи, и ребенок растет под гнетом родительской критики и нотаций.

Одно из доказательств любви – это принимать человека таким, какой он есть, позволить ему оставаться самим собой. Такие союзы самые крепкие и искренние. Это касается и детско-родительских отношений. Пытаясь сделать своего ребенка лучше, мы можем так и не увидеть, какая чудесная личность растет рядом с нами, не заметить его талантов и способностей.

Как принять ребенка, так непохожего на меня?

Принять своего ребенка таким, какой он есть. Всегда ли это легко? Для кого-то это само собой разумеющееся, а для кого-то проблема и ежедневный труд.

Казалось бы, в чем проблема-то? Ребенок-то свой, родной, любимый. И все с ним хорошо вроде – веселый, ласковый, и спрашивается, чего тут принимать-то – расти его, заботься, люби да радуйся.

И, тем не менее, как часто при этом в голове крутятся мысли «вот, мой ребенок не хочет играть с другими детьми, как же он дальше то жить будет?… Или «Он такой чувствительный, ранимый, он же за себя постоять не сможет, если его обижать начнут!». Или «он такой медлительный, все делает медленно, ничего не успевает. Я-то к нему приспособилась, а в школе его никто ждать не будет…».

В общем, к чему я. Как часто у мам есть в голове план «каким должен быть мой ребенок». Когда малыш маленький, этот образ желаемого ребенка совсем ненавязчив и маме кажется, что она готова принять своего ребенка любым, и любит она его всего-всего со всеми его проявлениями. Такое состояние обычно для мам малышей первого года жизни. И оно чудесно! На мой взгляд, именно такое видение ребенка, такое его полное, безграничное принятие помогает в формировании его базового доверия миру на начальном этапе.

Но вот малыш растет, начинает заявлять о своих желаниях, временами совсем отличных от родительских, вести себя так, как от него «ну никто не ожидал». Оказывается, что он совсем не любит печеньки, которые для него с такой любовью печет мама, зато готов горами трескать магазинные. И не хочется ему играть с ребятами на площадке, одному возить машинки ему интереснее. И в мячик с папой ему играть не нравится, а вот книжки весь вечер читать – это пожалуйста.

В общем – другой он (не такой высокий, как хотелось бы, полноват, медлительный, или слишком уж активный, громкий или тихий, читать не любит, все в машинки играет, с бабушкой скандалит, слушаться не хочет, спит только при свете… ну и т.п.). Всякие несоответствия собственным ожиданиям родителей сильно расстраивают, и так хочется ребеночка все-таки втиснуть в тот образ, столь милый сердцу родительскому. По себе знаю. И начинаем мы ребенка обтесывать, воспитывать, тренировать… Часто при этом мы ему еще и обещаем, что вот станешь быстрым, смелым, сильным и будет тебе в жизни счастье, будет тебе все удаваться и любить тебя тоже все будут.

И иногда мы в это воспитание здорово заигрываемся. И не замечаем, что вот такого своего ребенка (невысокого, полненького, медлительного, необщительного, недружелюбного, невнимательного, обидчивого, вредничающего) мы не принимаем. Мы прямым текстом сообщаем ему, что вот такой он нам не нравится, не нужен. Всеми своими усилиями в воспитании (навязчивыми или ненавязчивыми) мы говорим, что ему надо измениться, стать лучше, вести себя по-другому…

Сконцентрировав свое внимание на том, что в ребенке нужно изменить, родителю все труднее замечать то, что в ребенке ему нравится, да и вообще какой он. Еще труднее ребенку об этом говорить. Хотя многие родители хвалят своих детей, говорят им о своей любви, но критикуют, останавливают, советуют, поправляют в разы больше.

Что же мешает нам, родителям, принимать наших детей такими, какие они есть?

Задала этот вопрос себе. Прислушалась… и понимаю, что страшно…. Страшно, что мир (в лице других людей) не примет моего ребенка, отвергнет, обидит. Что с ним не будут дружить, играть, что он будет плохо учиться, что учителя ругать будут, что самооценка у него из-за этого упадет, что в институт не поступит, и, не дай Бог, в армию заберут. А там он же сломается, мой чувствительный, ранимый, добрый и ласковый ребенок. И ловлю себя на мысли, что хочу вырастить его готовым встретить все эти жизненные трудности, подготовить его к встрече «с таким недружелюбным» миром. Выходит, что, критикуя, обучая, исправляя, подгоняя, вмешиваясь, мы, родители преследуем, в общем-то, благие цели – готовим ребенка к жизненным трудностям.

Вот только к каким жизненным трудностям готовим мы своих детей?

Здесь у каждого будет свой перечень трудностей и весьма разнообразный. А дело в том, что мы, взрослые, трудным считаем то, что когда-то ранило, причинило боль нам самим или нашим знакомым. Это нам когда-то было обидно, когда учитель высмеивал перед всем классом, когда другие дети не принимали в игру, когда дразнили, не оценивали по заслугам. Нам было очень больно, и мы где-то в подсознании дали себе слово уберечь от таких переживаний своих детей. А кроме того, снова переживать подобное, но уже со своим ребенком страшно. Вот и тренируем, и воспитываем мы детей готовыми встретить НАШИ трудности «во все оружии».

А кто сказал, что они именно их встретят? Или, что для них будет разрушительным именно то, что когда-то так задело их родителей? Ведь кто-то глубоко страдает от насмешек, а кто-то готов смеяться над собой вместе со всеми, например.

Зато, тренируя неуязвимость своих детей мы подсознательно сообщаем им, что мир очень даже не безопасен, что существует множество ситуаций, с которыми они могут не справиться. Таким образом, думая, что мы делаем наших детей сильнее попрекая, критикуя, исправляя, мы тем временем, повышаем их тревожность и снижаем самооценку.

Что же делать? Как принять особенности своего ребенка? Как разобраться, где необходимая помощь ребенку переходит в разрушительное давление на его личность?

Сейчас ответ на это мне видится таким:

1. Предлагаю относиться к трудностям, как к возможности получить новый опыт. Между прочим, вы не сломались, попав когда-то в передрягу, от которой так хотите уберечь своего ребенка. Возможно, ваш опыт был нелегким, вероятно, это не лучшим образом повлияло на ход вашей жизни, но сами-то вы живете сейчас, значит, пережить случившееся возможно. Зато опыта вы приобрели – хоть отбавляй, и наверняка этот опыт как-то отразился на вашей личности. Поищите плюсы. Верьте в то, что у вашего ребенка хватит сил столкнуться с реальностью нашего мира и извлечь из этого необходимый ему опыт.
2. Есть такое выражение: « Лучшее, что может дать ребенку родитель, – не ограждать его от трудностей». Трудность – от слова труд. А ведь действительно, стоит потрудиться, чтобы стать сильной и достойной личностью.
3. Столкновение с неприятностями – это опыт, формирующий защиты, работающие на вашего ребенка в подобных ситуациях.
4. Фокусируйтесь на достоинствах вашего ребенка и сообщайте ему об этом.
5. Ненавязчиво и не давя помогайте ребенку справляться со своими слабыми местами. Если это возможно. А если невозможно, помогите ребенку принять собственное несовершенство и отличие от других. Иногда действительно приходится смириться с маленьким ростом, полнотой, плохим зрением и т.п. И здесь вашему ребенку очень понадобятся ваша поддержка и сочувствие. Не забывайте, что можно (и нужно) уравновесить « слабое место » ребенка теми сильными сторонами, которые у него есть. « Да, ты маленького роста, и бегаешь медленнее других, зато у тебя отличное чувство юмора, и ты можешь рассмешить любую компанию. Поэтому многие хотят с тобой общаться » .
6. Если ребенок все-таки столкнулся с тем, чего вы так боялись (его начали травить в школе, например), расскажите ему о том, как и вы когда-то были в похожей ситуации. Вспомните и поделитесь тем, что вы тогда чувствовали, как боялись, переживали, как потом долго зализывали раны, но все же справились и живете дальше. И какой опыт вы извлекли из той ситуации.
7. Учите ребенка видеть дары, которые принесла ему данная ситуация.
8. Верьте в то, что ваш ребенок способен справиться с любыми сложностями в жизни. Чувствуя вашу веру в его силу, ребенок и сам в это поверит. Во всяком случае, вы его здорово поддержите этим.
9. Помните, что ваш ребенок совсем другой, не такой, как вы. У него своя жизнь. Цели и задачи в этой жизни тоже свои. И чтобы достичь их, выполнить, ему придется набить свои шишки и извлечь свой опыт. А нам, родителям, остается верить в наших детей и поддерживать их на их жизненном пути.