«Объятия Отча…» — Алексей — Дневник — Православные знакомства «Азбука верности. «Объятия Отча Объятия отча

Объятия Отча отверсти ми потщися,
блудно мое иждих житие,
на богатство неиждиваемое
взираяй щедрот Твоих, Спасе,
ныне обнищавшее мое да не презриши сердце.
Тебе бо, Господи, умилением зову:
согреших на Небо и пред Тобою.

Раз в году звучат на богослужении эти слова, в , за всенощной. Где-то поются, трогая душу, проникая до самой глубины ее, где-то читаются, скоро и невнятно, никак не обращая на себя внимание, не давая понять заключенный в них смысл. Кому случалось бывать на монашеском постриге, тому в этом смысле повезло больше: там этот тропарь поется трижды, пока постригаемый ползет из притвора храма к алтарю, от грешного мира, куда он удалился, к сим любезным объятиям.

Наверное, каждый задумывается о том, что в этот момент лично ему ближе, что почему-либо находит отклик в его сердце. Или даже не задумывается, потому что кажется, что именно сейчас эта притча для него уже «не актуальна». Хотя актуальна, конечно, и как раз сейчас, просто тот, кто «не слышит» ее, отошел на «страну далече» – на какую-то из тех, что поблизости, стоит лишь ступить один шаг. Уверенность в своей праведности, нечувствие сердечное, слепота душевная – мало ли стран этих?..

А я вот задумался на этот раз о том, о чем не думалось как-то прежде – так не думалось. Трудно ли заблудившемуся сыну собраться в обратный путь? Да ясно, что нелегко. И путь не близкий, и стыдно, и страшно, да и прежде того надо «в себя прийти», как сказано в притче, потому что до того и не помыслишь о нем, о возвращении. А легко ли, будучи сыном по естеству, унизиться до звания наемника? И не в каком-то сиюминутном порыве, а сознательно решить проситься в дом родной лишь в таком качестве, не смущаясь ни трудностью подобного положения, ни позорностью его для того, кто в доме этом должен был стать одним из совладельцев!

Трудно сыну... А отцу, отверзающему свои объятия, легко? Или точнее так – Отцу. Мы знаем, что было с сыном, как он сначала веселился, потом бедствовал, мучился, голодал. А что с Отцом? Тайна это... Да и как выглядят эти самые объятия, как именно Он их отверзает – каждому по-разному или одинаково для всех? Что они такое, объятия эти? Непростой вопрос? Может, даже лишний, праздный?..

Но только в каждом храме есть на него ответ – вряд ли случайный, вряд ли напрасный. В каждом храме – икона этих объятий, их единый и ничем более не заменимый образ.

Я не про гравюры с изображением отдельных эпизодов из этой притчи – их-то в храмах как раз нет. Я про Распятие...

Ради чего все именно так? Почему по-другому нельзя – без гвоздей, Крови, Креста? Никто ведь и из святых отцов, учителей церковных не дает единого ответа, почему такие страдания, почему такая смерть...

Кажется, и для того тоже, чтобы мы заметили . Заметили и поверили, что Любовь, Которая и такую цену не усомнилась заплатить за возлюбленных и таким образом для всех открыла Свои объятия, ни от кого, и от нас, в том числе, не отвратится. Для того, чтобы мы могли преодолеть страх, стыд, отчаяние. Чтобы решились поверить: Он всегда ждет нас, что бы мы ни наделали, что бы ни натворили, как бы далеко ни ушли.

Для того Отец на это идет, чтобы детям Его, блудным и грешным, было легче. Он ведь знает, как трудно им, и не может их не жалеть...

Детально: объятия отча текст - со всех открытых источников и разных уголков мира на сайте сайт для наших уважаемых читателей.

Владыко Вседержителю, Непостижиме, начало света и преумная Сило, иже Ипостасного Слова Отец и единосильнаго Твоего Духа испуститель: милосердныя ради милости и неизреченныя благости не презревый человеческого естества, тмою греха содержимого, но Божественными светы священных Твоих учений, законом и пророки светивый миру, последи же нам того единородного Твоего Сына благоволивый плотию возсияти и ко осиянию нас Твоего просвещения наставити: да будут уши Твои внемлюще гласу моления нашего, и даруй нам, Боже, во бденном и трезвенном сердце, всю настоящего жития нощь прейти, ожидающым пришествия Сына Твоего и Бога нашего, судии всех, да не возлежаще и спяще, но бодрствующе и воздвижени в делание заповедей Твоих обрящемся и в радость Его совнидем, идеже празнующих глас непрестанный, и неизреченная сладость зрящих Твоего лица доброту неизглаголанную. Яко Благ и Человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков, аминь.

Владыка Вседержитель, Непостижимый, Начало света и превышающая познание Сила, Ипостаснаго Слова Отец и Единосильнаго Твоего Духа Источник, по бесконечной милости и неизреченной благости не презревший человеческого естества, во тьме греха заключённого, но Божественным светом священных Твоих учений, законом и пророками светивший миру, после же сего благоволивший, чтобы Сам Единородный Твой Сын во плоти явился нам и к просвещению светом Твоим нас направил. Да будут уши Твои внимательны к голосу моления нашего, и даруй нам, Боже, с бодрствующим и трезвенным сердцем всю ночь нашей нынешней жизни пройти, ожидая пришествия Сына Твоего и Бога нашего, Судии всех. Да найдёт Он нас не лежащими и спящими, но бодрствующими и поднявшимися, при исполнении заповедей Твоих, и все мы в радость Его войдём, где празднующих глас непрестанный, и невыразимое наслаждение созерцающих несказанную красоту лица Твоего. Ибо Ты благой и человеколюбивый Бог, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу ныне, и всегда, и во веки веков. Аминь.

И тропари сия, глас 1: В беззакониих зачався аз, блудный, не дерзаю взирати на высоту Небесную, но, дерзая на человеколюбие Твое, зову: Боже, очисти мя, грешнаго, и спаси мя. Аще праведник едва спасается, аз где явлюся, грешный? Тяготы и зноя дневнаго не понесох, но с наемники единонадесятаго часа сопричти мя, Боже, и спаси мя.

Слава: Объятия Отча отверсти ми потщися, блудно мое иждих житие, на богатство неиждиваемое взираяй щедрот Твоих, Спасе, ныне обнищавшее мое да не презриши сердце. Тебе бо, Господи, умилением зову: согреших на Небо и пред Тобою.
И ныне: Упование христиан, Пресвятая Дево, Егоже родила еси Бога паче ума же и слова, непрестанно моли с горними силами дати оставление грехов, нам всем и исправление жития, верою и любовию присно Тя чтущим.

Господи, помилуй (40) и молитва:

Владыко Вседержителю, Непостижиме, начало света и преумная Сило, Иже Ипостаснаго Слова Отец и Единосильнаго Твоего Духа Испуститель: милосердныя ради милости и неизреченныя благости не презревый человеческаго естества, тмою греха содержимаго, но Божественными светы священных Твоих учений, законом и пророки светивый мiру, последи же нам того Единороднаго Твоего Сына благоволивый плотию возсияти и ко осиянию нас Твоего просвещения наставити: да будут уши Твои внемлюще гласу моления нашего, и даруй нам, Боже, во бденном и трезвенном сердце, всю настоящаго жития нощь преити, ожидающым пришествия Сына Твоего и Бога нашего, Судии всех, да не возлежаще и спяще, но бодрствующе и воздвижени в делание заповедей Твоих обрящемся и в радость Его совнидем, идеже празднующих глас непрестанный, и неизреченная сладость зрящих Твоего лица доброту неизглаголанную. Яко Благ и Человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков, аминь.

Притча о блудном сыне — так привычна и знакома, кажется, что мы уже всё про нее знаем, хотя Церковь призывает нас вновь и вновь вникать в слова Христа, в образы героев притчи, отыскивать новые смыслы. Каждый год она может по-разному откликаться в душе, как и любое другое место в Евангелии, если честно вслушиваться в текст.

В притче можно выделить много линий рассмотрения, одна из них – образ отца и его отношений с детьми . Проблема образа Бога представляется особенно важной в т.ч. в связи с тем, что мы нередко проецируем на Бога образ своих родителей, думаем, что Он относится к нам так, как отнеслись бы в том или ином случае наши мама или папа. И это становится одним из препятствий для со Ним. Конечно, вряд ли кто-то осмелится сказать, что имеет подлинный образ Бога, но мы можем вглядываться в предлагаемый Евангелием образ Отца и Его отношений с нами, в том числе сравнивая это с привычными для нас представлениями о Боге.

«Отче, дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение» (Лк., 15, 12)

Сын просит, и отец не препятствует, хотя мог бы сказать «нет» или хотя бы поуговаривать сына для начала, поувещевать, как-то воспользоваться своей властью, авторитетом. Владыка Антоний Сурожский , что иными словами сын говорит отцу следующее: «Отец! Дай мне сейчас то, что мне достанется, когда ты будешь мертв», о том, что «ты мне не нужен; мне нужно только то, чем я могу воспользоваться». Конечно, это очень узнаваемая для нас модель отношений: мне нужен не ты, а то, что ты можешь мне давать . Иначе говоря, человек имеет ценность прямо пропорционально тому, что от него можно получить, а не сам по себе. Такая модель неценностного отношения к другому, как правило, распространяется и на отношение к себе (я хорош только когда делаю добрые, полезные дела и т.п.), и на отношение к Богу (я обращаюсь к Богу, когда мне что-то от Него надо, но не ищу Его Самого).

В ответ на такое отношение сына что делает отец? Владыка Антоний далее о том, что отец «склонил голову и принял как бы преждевременную смерть; он принял смерть из уст своего сына: пусть буду я для него трупом, мертвым, раз он хочет только того, чем он может воспользоваться из моей жизни…».

Поражает, как велика мера смирения и уважения к свободе человека, насколько бережно отношение к выбору другого. Ни тени обличения, хотя отцу может быть больно и обидно слышать такое от родного сына. И, может быть, отец догадывается, что решение сына не самое лучшее и безопасное, но тихо позволяет ему пройти тот путь, который он сам выбирает.

Нередко мы недоумеваем, почему Бог не вмешивается в тут или иную ситуацию, неужели Он не видит, что творится, Он же все может и т.п. Отец в притче ведет себя предельно деликатно и бережно, и не использует свою силу и власть.

«Придя же в себя, сказал: …встану, пойду к отцу моему» (Лк., 15, 17-18)

Обычно этому месту в притче уделяется много внимания. Действительно, очень важно, что сын сначала пришел в себя, а потом встал, и потом пошел. Уйдя с территории Бога, человек теряет себя. Приход к себе и возвращение к Богу находятся где-то очень близко. Интересно, что дважды повторяются глаголы «встать» и «пойти» (стихи 18 и 20), хотя очевидно, что нельзя пойти, не встав. Возможно, здесь есть какой-то важный акцент, ведь стоять, это не то же самое, что сидеть или лежать. Чтобы встать, нужно некоторое усилие, однако, встав, можно почувствовать опору, устойчивость, а также можно иметь большую свободу двигаться. Но сначала нужно прийти в себя, иначе пойти можно не туда.

«Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его» (Лк., 15, 20)

Важный эпизод в контексте обсуждения наших представлений об Отце. Сын еще не пришел, то есть «был еще далеко», а отец его уже выглядывал и увидел, и сам побежал к нему навстречу! Он его ждал, он страстно хотел его возвращения, но не посылал слуг, не принуждал сына вернуться. С распахнутыми объятьями он подбегает к сыну. Не просто подходит – бежит. И дальше даже не дает сыну договорить свою заранее заготовленную речь — сын не успевает попроситься в наемники, как отец уже дает распоряжения рабам и восстанавливает полноту сыновнего достоинства. Сын об этом и подумать не смел, и слов своих сказать не успел…

Нередко приходится слышать: «Богу нет до меня дела, Он не обращает на меня внимания, бессмысленно молиться таким грешникам, как я». Не надо быть прозорливым, чтобы догадаться, что такие тексты рождаются из детско-родительских отношений, спроецированных на Бога. В притче мы видим, насколько отцу есть дело до сына. Просто у нас в опыте, чаще всего, не было встречи с такой любовью , поэтому нам так трудно принять Любовь Бога, позволить Ему себя любить так, как Он этого жаждет. Страшно рискнуть – встать и пойти. Но для начала – прийти в себя.

Объятия отча отверсти ми потщися

Четвертый день Великого Поста. Пюхтицкий монастырь. В Успенском монастырском храме тихо и празднично – сегодня монашеский постриг. Митрополит Таллинский и всея Эстонии Корнилий читает покаянный канон Андрея Критского: «Тебе припадаю Иисусе, согреших Ти, очисти мя...» Сестринский хор поет: «Помилуй мя Боже, помилуй мя». В полумраке сияют лампады и иконы, храм заполняется монахинями, послушницами, прихожанами. В алтаре лежат четыре белоснежных узла с облачением будущих монахинь, на каждом бирка с именем послушницы. Идут последние приготовления к монашескому постригу. Все четыре послушницы молятся, слушая покаянный канон. Они давно уже в храме, в его южном приделе во имя прп. Иоанна Лествичника и Серафима Саровского. Специальная ширма скрывает их от окружающих.

Приближается время монашеского пострига, общее волнение нарастает, митрополит Корнилий читает последнюю песню канона: «Умилосердися, спаси мя, Сыне Давидов...»; сестринский хор поет: «Помилуй мя Боже, помилуй мя».

Перед амвоном устанавливают аналой. Монахини с зажженными свечами образуют живой коридор, идущий от амвона до южного придела, где стоят послушницы, рядом сосредоточенная игуменья Варвара. Она тихо отдает необходимые распоряжения сестрам, и те с поклоном беззвучно исчезают в «черной реке» монашеских мантий.

Митрополит Корнилий в черном клобуке и темной мантии располагается для пострига за аналоем. В храме наступает абсолютная тишина – начинается чин монашеского пострига. Слышится тихое и благоговейное пение тропаря: «Объятия отча отверсти ми потщися...».

Из дальнего конца светящегося живого коридора начинают двигаться монахини. Они медленно ведут к архиерею послушниц, плотно покрыв их своими мантиями. Сестры поют: «Спасе, ныне обнищавшее мое не презри сердце...». Каждая из послушниц трижды крестообразно простирается на полу храма во время этого пути под покровом монашеских мантий.

Неожиданно перед архиереем и игуменьей Варварой из-под монашеских мантий появляются головы послушниц, затем они встают в полный рост, одетые в белые власяницы, руки их сложены на груди крестообразно, лица необычайно белы и чисты – сами они явно взволнованы и серьезны. Игуменья Варвара с нескрываемой материнской любовью и заботой смотрит на них, волнуется, помогает и что-то незаметно подсказывает.

Митрополит Корнилий начинает задавать вопросы послушницам: «Что пришла еси, сестра?..», послушницы отвечают: «Желая жития постнического».

Митрополит: «Желаеши ли сподобитися ангельскому образу?..», послушницы: «Ей, Богу споспешствующу».

Ответы их неспешные, четкие и решительные.

Митрополит: «Се Христос невидимо зде предстоит: виждь яко никто же тя принуждает приити к сему образу...», послушницы: «Ей, святый владыко, от своего произволения».

Голос митрополита Корнилия дрогнул в какой-то момент, он тоже не справился с охватившим всех искренним переживанием за послушниц. Многие в храме не могут сдержать слез, вздыхают, переживают и усердно молятся. Все внимание сосредоточено на послушницах, вопросы митрополита и их ответы внимательно слушают.

Наступает волнующий момент – митрополит Корнилий берет в руки ножницы, рядом с ним игуменья Варвара. В момент пострижения называется новое имя, с которым далее будет жить теперь уже монахиня. Все ждут этого момента, затаив дыхание. Никто предварительно не знает их новые имена. Наконец, митрополит постригает крестообразно волосы послушниц и произносит их новые имена. Среди окружающих оживление – видны доброжелательные улыбки монахинь, вновь слезы на глазах. Взволнованный возглас митрополита – «Господи, помилуй!» сливается с беззвучным шепотом всего храма – «Господи, помилуй!» и крестным знамением.

Вскоре все монахини стоят в полном монашеском облачении, в руках держат деревянные резные кресты и большие свечи, лица инокинь сияют. Читают Апостол, затем Евангелие. Постриг завершен, митрополит Корнилий произносит поздравительное слово. У всех радостное и торжественное настроение. Далее новые монахини принимают поздравления и иноческие пожелания – «Спасайся в ангельстем чине!».

Поздравления заканчиваются, монахини остаются в храме на несколько дней без права выхода. Как пишется в чинопоследовании пострига – для «чтения и пребывания в духовных размышлениях и во умной молитве». Слышится тихий голос игуменьи Варвары: «только бы не простудить дочек». Все покидают храм, молясь на ходу – «Господи, помоги им!» Наступает первая ночь новопостриженных инокинь.

Священник Борис Мерлин